Форум » Ну что, поговорим? » Стихотворчество » Ответить

Стихотворчество

zonder: Понравились стихи. Почему бы не открыть тему о стихах: как своих, так и просто, понравившихся, других авторов, тем более Натали - мастер слова в рифму.

Ответов - 67, стр: 1 2 3 4 All

НатаЛи: Московская песня Всю ночь на улице мело, И за окном белым-бело, И толще справочника свежий календарь, И дворник, маленький таджик, С лопатой по двору кружит На языке Хайяма матеря январь. Забыты праздники давно, Как прошлогоднее кино, Сюжет которого не вспомнить никому. А я несу тебе цветы, Чтобы скорей узнала ты О том, что мне пока известно одному. Я знаю точно, растает лёд, В тиши полночной иволга запоёт. И рыжею девчонкой, тёплою ото сна, В озябший мир придёт Весна. Прогноз погоды – снегопад, В заторах улицы стоят, Машины, как сугробы с выхлопной трубой. И из приёмников-FM Непобедимый «Bonny M» Поёт, как на Багамах плещется прибой. Народ торопится, скользит, Теряя варежки в грязи, Ко входу в недра всепогодного метро. И я с цветами под пальто, Спешу сказать тебе про то, Что вопреки прогнозам метеобюро… К палатке с надписью «Табак» Какой-то уличный остряк, Приклеил объявленье «Лыжи на прокат!». Но шутки гражданам не в кайф, Поскольку в их привычный драйв Так неожиданно вмешался снегопад. Пенсионеры и врачи, Негоцианты и ткачи В стихийном бедствии теперь одна семья. И только бойкий карапуз, Похожий на большой арбуз, Сидит на санках, улыбаясь, как и я… Он знает точно, растает лёд, В тиши полночной иволга запоёт, И рыжею девчонкой, тёплою ото сна, В озябший мир придёт Весна.

olika: Блин... Наташ, ты как мои мысли читаешь - буквально на выходных пыталась эту мелодию в телефон поставить :-)

Ева: А чьи стихи?


olika: Ева пишет: А чьи стихи? Сергей Трофимов, он же Трофим, он же исполнитель.

НатаЛи: olika Ну дык.. Да, исполнитель Трофим, автор он же. Прикольно вышло с этой песней: я её впервые услышала в сериале "Монтекристо" (1 канал), потом в инете нашла текст. Очень нравится. АптимистическЫй.

Текила: ПРИТЧА О ПРАВДЕ (в подражание Булату Окуджаве) Нежная Правда в красивых одеждах ходила, Принарядившись для сирых, блаженных, калек. Грубая Ложь эту Правду к себе заманила,- Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег. И легковерная Правда спокойно уснула, Слюни пустила и разулыбалась во сне. Хитрая Ложь на себя одеяло стянула, В Правду впилась и осталась довольна вполне. И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью,- Баба как баба, и что ее ради радеть? Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, Если, конечно, и ту и другую раздеть. Выплела ловко из кос золотистые ленты И прихватила одежды, примерив на глаз, Деньги взяла, и часы, и еще документы, Сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась. Только к утру обнаружила Правда пропажу И подивилась, себя оглядев делово,- Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу, Вымазал чистую Правду, а так - ничего. Правда смеялась, когда в нее камни бросали: - Ложь это все, и на Лжи - одеянье мое!.. Двое блаженных калек протокол составляли И обзывали дурными словами ее. Стервой ругали ее, и похуже, чем стервой, Мазали глиной, спустили дворового пса: - Духу чтоб не было! На километр сто первый Выселить, выслать за двадцать четыре часа. Тот протокол заключался обидной тирадой, (Кстати, навесили Правде чужие дела): Дескать, какая-то мразь называется Правдой, Ну а сама, вся как есть, пропилась догола. Голая Правда божилась, клялась и рыдала, Долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах. Грязная Ложь чистокровную лошадь украла И ускакала на длинных и тонких ногах. Впрочем, леко уживаться с заведомой ложью, Правда колола глаза и намаялись с ней. Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью, Из-за своей наготы избегая людей. Некий чудак и поныне за Правду воюет,- Правда, в речах его - правды на ломаный грош: -Чистая Правда со временем восторжествует, Если проделает то же, что явная Ложь. Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата, Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь. Могут раздеть - это чистая правда, ребята! Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь. Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь. Глядь, а конем твоим правит коварная Ложь.

olika: Владимир Асмолов Вот и осень - и дождь в окно стучится Вот и осень - и улетают птицы Вот оторвался от земли Последний журавлиный клин Словно корабль, стартующий с Земли Я видел сон, короткий сон длиною в жизнь Земля в цветах, Земля в огнях, Земля в тиши Спасибо жизнь за праздник твой Короткое свидание с Землей Осень жизни - она всегда внезапна Осень жизни - как много дел на завтра Но вот приходит день такой Когда пройдя свой путь земной Уходим мы по млечному пути Я видел сон, короткий сон длиною в жизнь Земля в огнях, Земля в цветах, Земля в тиши Спасибо жизнь за праздник твой Короткое свидание с Землей

Svetlana.de: Афанасий Фет * * * Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь - но только песня зреет. 1843 http://www.litera.ru/stixiya/authors/fet/ya-prishel-k.html

zonder: Мы в Рождестве Христовом зрим Подарок Божий для души. Он - Жизнь и Свет! Блажен, кто с Ним В союз святой вступить решил. О Нем - благая весть в стране, Мы этим даром дорожим. И ты, стоящий в стороне, Не будь для Господа чужим. Он и тебе желает дать Спасение, и свет, и жизнь. Не уходи во тьму опять, И от Христа не отвернись. Кашевар И.В.

Текила: Судьба - закройщик, я – портной... Все шью костюм, дырявя пальцы; И, словно издеваясь надо мной, Мне жизнь подбрасывает пяльцы. Мол, вышей на груди своей, дружок, Знак ловеласа, пьянства и метаний, Пусть капнут на него "на посошок" В прощальный день молитв и поминаний... Я шью костюм из разных лоскутов, Все выбираю те, что подороже, И обратясь к мудрейшей из основ, Что и в аду встречают по одёже. Пусть устыжусь я мнения людей, Что не в шелках я, а в простой рогожке - Не вышью я слащавых лебедей, И не надену я чужой одёжки! (c)

Svetlana.de: Родившись в скорби, на пустой Холодной почве, где рассудок Был деспотом и полновластно правил, Несмелы были мои чувства. Их тепло Не проникало в сердце и не грело Душу, и лишь страданьями Они кричали о себе, просясь на волю. Я жил в холодном умном замке. Но ночь прошла, и легкий ветер, Предвестник солнца, вдруг Прошелестел. Душа проснулась И, озираясь, услышала судьбу свою И свой узрила путь. Не в силах отказаться от рассвета, Она раскрыла крылья и взлетела В огромный и прекрасный мир. Свобода правит там, а сети, Которые сплела необходимость, Мы выбросили вместе с хламом И подняли глаза навстречу Солнцу. Николай Козлов. "Философские сказки"

Svetlana.de: Н.Заболоцкий. МЕТАМОРФОЗЫ Как мир меняется! И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь, На самом деле то, что именуют мной,- Не я один. Нас много. Я - живой Чтоб кровь моя остынуть не успела, Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел Я отделил от собственного тела! И если б только разум мой прозрел И в землю устремил пронзительное око, Он увидал бы там, среди могил, глубоко Лежащего меня. Он показал бы мне Меня, колеблемого на морской волне, Меня, летящего по ветру в край незримый, Мой бедный прах, когда-то так любимый. А я все жив! Все чище и полней Объемлет дух скопленье чудных тварей. Жива природа. Жив среди камней И злак живой и мертвый мой гербарий. Звено в звено и форма в форму. Мир Во всей его живой архитектуре - Орган поющий, море труб, клавир, Не умирающий ни в радости, ни в буре. Как все меняется! Что было раньше птицей, Теперь лежит написанной страницей; Мысль некогда была простым цветком, Поэма шествовала медленным быком; А то, что было мною, то, быть может, Опять растет и мир растений множит. Вот так, с трудом пытаясь развивать Как бы клубок какой-то сложной пряжи, Вдруг и увидишь то, что должно называть Бессмертием. О, суеверья наши! 1937

Svetlana.de: Н. Заболоцкий НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо. Ей всё на свете так безмерно ново, Так живо всё, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде? 1955

Текила: Про случай на вокзале В четыре утра на Казанском вокзале Четыре красивые бляди стояли, Четыре красивые сумки держали, В четыре весёлых лица хохотали. Четыре девицы в четыре хотели Улечься в четыре чужие постели, Отдаться хотели весёлые бляди За деньги любому небедному дяде. Красиво одеты, в красивой помаде, Глазёнки в поряде, юбчонки в поряде, Отличные, крепкие русские бляди, Одну из них звали Степановой Надей. Степанова Надя со станции Грязи Любила иметь сексуальные связи, За деньги любила и просто любила, Ей лет восемнадцать по паспорту было. Имела Надежда красивые ноги, Прямые, как рельсы железной дороги, Они уходили под юбку Надежды, Вселяя в мужчин о прекрасном надежды. Надежды Надежда в момент воплощала, Как только с Надежды одежда слетала, Она извивалась, стонала, кричала, Но деньги клала в косметичку сначала. Надежду у нас на Казанском вокзале Все очень любили и все уважали. И даже сержант Николай Полудикий Дарил ей, краснея, восьмого гвоздики, А бомж дядя Вова и бомж Кочерыжкин Читали Надежде поэму из книжки Про то, как в Татьяну влюбился Евгений, (При этом держали её за колени). А после четвёртой бутылки «Агдама» Они её звали «прекрасною дамой», Они говорили: «Останьтесь, Надежда! Ведь мы – инженеры, и мы – не невежды!» Она отвечала с улыбкой: «Простите, Поменьше трандите, а то улетите». Потом уходила одна, как виденье, И все понимали, что дело не в деньгах. Четыре пятнадцать на башне вокзальной, На площади – восемь машин поливальных, Они отмывают в назначенный час Всё то, что осталось за сутки от нас: Обрывки билетов, помятый цветок, Следы пассажирских приехавших ног, Остатки газеты, кусок детектива, Резинки жевачек и презервативы, Кровавые тряпки, собачьи какашки, Бумажку, где адрес какой-то Наташки, Две фотки, где кто-то ещё молодой – Cмывают машины под утро водой. В машинах водители гордо сидят, У них – справедливый, внимательный взгляд, У них, у водителей сердце болит, Чтоб не был случайно прохожий полит, Нельзя на работе водителю пить, Ведь пьяный же может людей утопить, Ведь может вообще утонуть под водой Рождённый в неволе таджик молодой, А может прибить к тротуару две тушки Залитых водой старичка и старушки. Чтоб мусор лежал, а не люди, на свалке, Следит за дорогой шофёр поливалки. Водитель Серёжа струю повернул, На завтрак кусок от батона куснул, Запил «Пепси-колой» привычно, не глядя, И вдруг у него вырывается: «Бляди!!!» Серёжа плохого кричать не хотел, Но он, если честно, немного вспотел, Когда увидал под струёю напорной Картинку почище немецкого порно: Под самой рекламой, где «Нате кредиты!» Из пены рождаются три Афродиты, Вернее, он видит четыре фигуры. Серёга ругается: «Глупые дуры!», Но вдруг узнаёт он Степанову Надю, И три остальные – знакомые бляди, Он грел их в машине прошедшляй зимой, И даже под юбку залазил одной, На улице было тогда минус семь И бедные бляди замёрзли совсем. А было бы несколько лишних монет, То был бы и секс, а быть может, и нет, Ведь был же в ту ночь снегопад нереальный, И премии мог бы лишиться квартальной Водитель, который, забыв про работу, К блядям проявил теплоту и заботу, Который бы с ними в общагу удрал, А снег бы с дороги совсем не убрал, И были бы в городе жуткие пробки, А Юрий Михалыч – мужчина не робкий, Он вызвал бы сразу к себе на Тверскую Всю автоколонну и задал такую Ужасную взбучку, ведь тот прохиндей, Что греет в служебной машине блядей, Он хуже хапуги, вора и рвача И имя не может носить москвича! А после бы мэр улыбнулся лучисто, Сказал бы: «Хочу, чтобы город был чистым, Сперва поработай метлой и совком, Сначала – работа, а бляди – потом!» Серёга вздохнул и поёжился сонно, На тормоз нажал и отстал от колонны, Прервались воды серебристые нити, Он крикнул в окошко: «Девчонки, простите, Я, честное слово, совсем не нарошно Облил вас до нитки, красоток роскошных! За то, что я смыл вам и тушь и помаду, Прошу извиненья, сердиться не надо. Простите, простите меня ради бога!» А девки орут: «Да не парься, Серёга! Ты лучше нытьё и занудство кончай И воду обратно сильнее включай, Ведь это шальная Степанова Надя Сказала: давай искупаемся, бляди, Как в детстве под чистой струёй поливалки, Когда ни трусов, ни причёски не жалко». Серёга смеётся, Серёга поёт, На девок водою сияющей льёт, И бл-и пускаются в танца полёт, И все веселятся, и солнце встаёт. А где в этот миг остальные машины? Неужто у них за рулём не мужчины? А может быть, просто им неинтересно Смотреть, как купаются бляди чудесно? Да фиг-то! Смотри, любознательный друг, Они завершают по площади круг, И вот уже восемь блестят Ниагар, На площади – полный разгул и угар! Вон, толстый и лысый, туда же, поди-ка, Купается старший сержант Полудикий, Как будто ему от рожденья семь лет, И будто игрушечный вновь пистолет, А рядом, забыв про похмелье и книжки, Танцует сиртаки бродяга Коврижкин, В семейных трусах (а чего тут такого?) В присядку ударился бомж дядя Вова, Откуда-то взялись четыре туркмена, Охранник, спешащий домой после смены, Начальник экспресса «Москва-Воркута», Мужик, что принёс на продажу кота, Смешались хасиды и антисемиты, Узбеки, таксисты, таджики, бандиты, Веселье и крики «Да здравствуем мы!», «Всем пива!» И даже «На всех шаурмы!» И вдруг оказалось, что нужно так мало, Чтоб всех помирить в пять утра у вокзала, Ведь это же просто совсем ерунда: Четыре девчонки, рассвет и вода На миг превратили жлобов и уродов В весёлую статую «Дружба народов». Четыре девчонки, вокзальные бляди: Маринка, Наташка, Лариска и Надя, Которые даже в Москве не забыли, Что всех их когда-то за что-то любили, Которые падали, но не упали, Когда их порою за грош покупали, Под холодом зим и под юбками узкими Остались простыми девчонками русскими, И как же приятно, что всё же бывает Рассвет и вода, что всю грязь отмывает, И я тут сейчас говорю не о Боге. Спасибо скажите водиле Серёге, Который довольный заснул в гараже, Поскольку закончил работу уже, Он тихо сопит, с упоением глядя Свой сон, где резвятся весёлые бляди. Отличные бляди, красивые бляди Маринка, Наташка, Лариска и Надя. А.Орлов

Ellada: Шикарная лирика!!!!

Текила: ТОСКА Константин Симонов "Что ты затосковал?" - "Она ушла". - "Кто?" - "Женщина. И не вернется, Не сядет рядом у стола, Не разольет нам чай, не улыбнется; Пока не отыщу ее следа - Ни есть, ни пить спокойно не смогу я..." - "Брось тосковать! Что за беда? Поищем - И найдем другую". . . . . . . . . . . . "Что ты затосковал?" - "Она ушла!" - "Кто?" - "Муза. Всё сидела рядом. И вдруг ушла и даже не могла Предупредить хоть словом или взглядом. Что ни пишу с тех пор - все бестолочь, вода, Чернильные расплывшиеся пятна..." - "Брось тосковать! Что за беда? Догоним, приведем обратно". . . . . . . . . . . . . . . "Что ты затосковал?" - "Да так... Вот фотография прибита косо. Дождь на дворе, Забыл купить табак, Обшарил стол - нигде ни папиросы. Ни день, ни ночь - Какой-то средний час. И скучно, и не знаешь, что такое..." - "Ну что ж, тоскуй. На этот раз Ты пойман настоящею тоскою..."

Svetlana.de: *** Как попал под эту я обложку, Помню смутно. Только - кровь из носу: - Не вертись! Держи покрепче ложку! Жуй-глотай! (И я глотаю слезы). С манных каш вытягивалось тело, Телу на линейку не хотелось... - Пионер, к борьбе за это дело Будь готов! (Готов, куда ж я денусь!) За окном июль стоит в зените, У метро, в палатке - апельсины… - Абитуриент, билет тяните! - Я тяну. - Вы тянете резину. Сопки ослепительные - ах ты, Самоволки сладкий промежуток! - Рядовой, пять суток гауптвахты! (Господи помилуй!) - Есть пять суток! И теряя строчки между делом, И стирая годы, как сквозь терку: - Имярек, зайдите к завотделом - На пятиминутку, на планерку! В гроб сосновый, четырехугольный Лягу я в неведомые годы... - Не вертите головой, покойный! Что вы здесь не видели? - Свободы. Виктор Шендерович

olika: Я тебя никому не отдам – Замерзающий плакал котенок, Умудренный не по годам, Рыл он снег серебристый под кленом. Навсегда я останусь с тобой, Я спасу нас обоих от стужи, Потому что под этой луной Мне никто больше в мире не нужен, Я сейчас закопаю нас в снег, Там тепло, отогреются лапки, Мимо быстро прошел человек В зимней куртке и пуховой шапке. А потом все опять расцветет, Будет солнце сиять над землей, И никто никогда не поймет, Что пришлось пережить нам с тобой. Ты держись, не смотри, что я мал, Что в кровь изодрались ноги, Я не выдохся, просто устал, Ничего, нам помогут и боги, Нет, серьезно, я слышал о них, Есть такие кошачьи боги. Даже ветер в долине уж стих, Слушал сказ малыша у дороги. К котенок копал и копал, Вспоминая о солнечном лете, Он, безумец, ещё не знал, Что остался один на свете Еще теплое тело лежало, А из глаз, по мохнатой щеке, Золотая слезинка бежала. И лежит белый снег на реке... Все-равно ей уже не поможешь, Будет лучше тебе поспать, О нее погреться не сможешь, Больше нет, не стоит копать! Он не сдастся теперь холодам Как молитву,одно, твердит: "Я тебя никому не отдам!!!" Серым носиком часто сопит... Время - за полночь, люди спят, Находясь в поддельном раю, У котенка глаза блестят, Он закончил работу свою, Тихо, тихо ступая на снег, Подошел, где трупик лежал И почти как человек, Он на ушко ей прошептал- Мама, мамочка, я с тобой, Я тебя никому не отдам, Я у клена, под снежной горой, Нам построил постельку, мам, Он туда перенес ее, А потом закопался сам, Колыбельную пел мороз, Но ее не услышить вам, Колыбельная эта для тех, Кто любовью всю жизнь живет, Забывая о бедах своих, Только верность в крови несет, Он, безумец, в холодном снегу, Он за ближнего душу отдал, До последнего мига, в бреду, Он за шею ее обнимал

НатаЛи: olika Ты что... нельзя же такие грустные стихи писать... Просто слёзы накатились...

Ellada: У Асадова есть стихотворение "Дворняга". Там тоже слезы накатываются.



полная версия страницы